Известный православный писатель Николай Блохин несколько месяцев назад рукоположен во священника. Теперь он — отец Николай. Его служение началось далеко — в Комсомольске-на-Амуре. И паству он себе выбрал не простую — окормляет колонию строго режима № 7. Это не случайно: в свое время отец Николай и сам был узником — его посадили в тюрьму за распространение православной литературы. В колонии ему дали кличку «поп». «Пророчески получилось…» — смеется отец Николай.
— Верующий человек в пожилом возрасте обладает уже немалым духовным опытом, а принятие священства — это серьезный поворот. Чего Вам недоставало в духовном опыте всей предыдущей жизни?
— Служения священника. И именно того, что обретается в Таинстве священства — особой благодати. Ее я и обрел. Духовный опыт мирянина, каким бы глубоким он ни был, — это не всё... Священническое служение — отдельный опыт. И мирянин никогда, в том числе и в тюрьме, не сможет сделать того, что сможет сделать священник. Ведь заниматься тюремным служением я собирался давно. Но с кем бы из архиереев я ни говорил о моем рукоположении и окормлении тюрем, все спускалось на тормозах. Да и мало ли чего я тогда хотел… Важно, что теперь мне предложили стать священником — и я не отказался. Поворотным моментом стало внезапное знакомство с владыкой Николаем, епископом Амурским и Чегдомынским. Он очень серьезный человек и сразу мне понравился. Видимо, я ему тоже. Тем более он читал мои книги. Он предложил: «Давайте?», и я ответил: «Давайте!» И вот я мгновенно в Комсомольске-на-Амуре.
— В чем для Вас особенность тюремного служения?
— Я для осужденных «свой» — и все это понимают. Я ведь и сам в свое время сидел в тюрьме. Поэтому теперь, конечно, вижу осужденных насквозь. И они меня тоже. Врать тут не получится. Я уже начал служить «на семерке» — колония строго режима № 7 в Комсомольске-на-Амуре. Храм во имя прп. Саввы Освященного там построен зеками и по их инициативе. Литургию я служу каждый день. Всего на территории епархии — четыре колонии. По полторы тысячи человек в каждой.
— Если бы Вас просили дать одно главное наставление осужденным, что бы Вы сказали?
— «Братва, вы сидите не за то, что следует по статье, а за свои старые грехи». И это не просто мораль или красивые слова. Это правда. Большая часть из тех, кого я окормляю, осуждена, конечно же, по закону, но перед Богом наказана не по закону, а по совести. Несколько огрубляя, можно сказать, что идет «накрутка» — как раз за те грехи, которые они совершили, о которых правосудие не узнало и которые даже иногда бывают юридически неподсудны… Это все довольно хорошо известно, но когда я стал священником — столкнулся с этим вплотную. Приходится объяснять, что невиновных среди осужденных нет.
— Что для вас оказалось неожиданным в священническом служении? С чем вы не ожидали столкнуться?
— Меня рукоположили 12 апреля. Приблизительно четыре месяца назад. Я понимаю, что, учитывая мой возраст, времени мне отведено немного. Буду относиться к нему более внимательно. Меня поражает расположение людей, которых я встречаю как священник. Иногда кажется, что верующих на зоне больше, чем на свободе. Получается, чтобы начать читать нужные книги, надо сесть в тюрьму. Чтобы познать Христа, надо сесть в тюрьму. Не для всех, конечно, — для некоторых. На воле многих держат старые привычки — и не дают сделать шаг к Богу.
— Может ли, с Вашей точки зрения, тюрьма исправить человека?
— Исправить может Церковь. Ведь исправить — это значит привести к покаянию. Чтобы вновь не совершить преступление, нужно хотя бы маленькое раскаяние. Понимание того, что даже самое малое преступление — это шаг в ад. А такое понимание может дать только Церковь. Конечно, какой-то процент бывших заключенных всегда будет возвращаться к своим старым грехам. Но Церковь может этот процент уменьшить. Хотя и среди революционеров много было крещеных… Но сейчас я вижу перед собой людей, которые на зоне впервые узнают о том, что можно креститься, что существует Литургия, что есть священник, который учит другому — не тому, к чему они не привыкли. Наше общее покаяние способно помочь вернуть осужденного в общество, а народ — в церковь.
— Есть мнение, что служение священника на обычном приходе «поддерживает» его тюремное служение и технически, и морально. Но есть и противоположная точка зрения: окормление тюрьмы должно быть основным и единственным служением священника. Как Вам кажется?
— Тюремному служению надо отдавать всего себя. Совмещать с чем-то еще практически невозможно. К тому же священник должен понять свое предназначение: это ли его призвание? Нельзя скомандовать: «Иванов, Петров, Сидоров — завтра пойдете служить в тюрьму». Я выбрал именно этот путь осознанно. И мне нужно многое успеть.
Беседовал диакон Петр Пахомов
СПРАВКА: Николай Владимирович Блохин, писатель. Родился в 1945 году. В 1979-м занялся распространением православной литературы, которая тогда была под запретом. За это был осужден на три года тяжелых работ. Потом за религиозную пропаганду срок «наказания» продлили. Писателю пришлось побывать в четырех тюрьмах и пятнадцати лагерях. Даже свою первую повесть — «Бабушкины стекла» — Блохин написал в следственном изоляторе. После четырех лет заключения, в 1986-м, писателя освободили: в стране начиналась другая жизнь — то, за что осудили Блохина, больше не считалось преступлением. Член Союза писателей России, неоднократный лауреат премии «За лучшую книгу года». С апреля 2012 года — священник Русской Православной Церкви.
