Международный литературный конкурс для старшеклассников «Лето Господне» ждет участников из Амурской епархии!

ЕЛИЗАВЕТА ЯКУШЕВА,  

Муниципальное общеобразовательное учреждение средняя общеобразовательная школа с углубленным изучением предметов художественно-эстетического цикла № 23 г. Комсомольска-на-Амуре;  

Педагог: Смирнова Елена Юрьевна,  

учитель русского языка и литературы 

«Я уверена в том, что каждый человек в нашей стране знает об ужасах блокадного Ленинграда, о страшном голоде, пожирающем человека изнутри, о давящей безысходности и лучике надежды на то, что скоро всё закончится, и все заживут как прежде: в мире и достатке.  Как же иногда не хватает машины времени, той самой, из научной фантастики про телепорты и путешествия сквозь века! Так хочется помочь тем людям, оказавшимся в кольце блокады, отрезанным от Большой земли, но не потерявшим надежду и веру. Каждый прожитый день для ленинградцев был уже подвигом во имя будущего, во имя детей, во имя любви. Очень жаль, что мы не можем оказаться в прошлом и хоть чем-то помочь им … 

О блокаде Ленинграда я узнала еще в детстве. Как сейчас помню: я, маленькая девочка со смешными бантами больше моей головы, болтаю ногами и морщусь, глядя на столь ненавистную тарелку супа с противными, как мне тогда казалось, плавающими в ней кусками курицы и вареной моркови.  Как только мама не уговаривала меня поесть! Рассказывала о пользе витаминов и здоровом питании, читала какие-то поучительные  истории из детских книжек, говорила, что если я не буду есть суп, то никогда не вырасту, и у меня не будет сил учиться в школе.  Но меня ничего не убеждало, и лук в тарелке оставался таким же противным и несъедобным.    Как-то раз, после моего очередного «не хочу - не буду», почти сдавшись, мама рассказала мне историю, которая навсегда изменила моё отношение к еде, к людям, к войне. 

«Моя бабушка, - спокойным голосом начала мама, -  жила в Ленинграде во время блокады. Когда я смотрю на тебя, то всегда думаю: вот бы ей оказаться на твоём месте!» 

Я с удивлением поглядела на маму. Что она такое говорит? Мама вздохнула и продолжила: «Шла война. В город не завозили продовольствие. Есть было нечего. Хлеба, которого не хватало даже на день, было очень мало, да и выглядел он не так, каким ты привыкла видеть его сегодня. Это был тёмный, чёрный кусочек, чёрствый и горький, размером со спичечный коробок, слепленный из бумаги, соды и опилок, с небольшим количеством тёмной муки, почти несъедобный. Можешь себе представить, что этот пайковый хлеб был настолько желанным для ребятишек того времени, что никакие самые вкусные пирожные и шоколадки не сравнились бы с ним теперь. 

Бабушка однажды рассказала мне историю про воробушка, а я расскажу её тебе. Тогда она была ещё маленькой шестилетней девочкой Лидой. Однажды зимой Лида гуляла на улице с соседскими ребятами. Несмотря на такое страшное время, детей всё же отпускали на улицу, не сидеть же им дома», - продолжила мама, попутно поставив остывший суп в микроволновку. «В Ленинграде было очень холодно, не на шутку разыгрались морозы. В тот день Лида, закутанная в платок, тянула за собой санки. Она часто собирала после обстрелов обломки, какие-то палки, сломанные ветки, книги, чтобы хоть как-то протопить маленькую железную печурку, которая стояла в их комнате. Она уже собиралась идти домой, как вдруг прямо перед ней упал серый замёрзший воробей. Маленькая, шестилетняя девочка схватила его, свою неожиданную добычу, подарок с неба, спрятала птицу под шубу, чтобы никто не увидел, не отобрал, и помчалась домой, бросив санки. 

Лида бежала, не помня себя. Пару раз споткнулась на лестнице. Запыхавшись, влетела в комнату. Она знала, что несёт под шубой не просто птицу, а настоящую жизнь, их с мамой жизнь. Понимала, что этот упавший воробей не даст им с мамой умереть от голода, и что сегодня на обед у них будет настоящий горячий суп. И пусть потом снова станет страшно и холодно, но сегодня они будут сыты. 

Мама слабыми руками ощипала воробья, растопила печку. Поставила большую кастрюлю с водой на огонь и попросила закрыть все двери. Лида подсунула одеяло под входную дверь, чтобы запах варёного птичьего мяса не просочился на лестничную клетку. Потом они с мамой покрошили в суп хвою, которую Лида ходила собирать за Пискаревское кладбище вместе с другими девочками. 

Они с мамой стояли у печки и смотрели, как в кастрюле кипит вода, и как бьются о борта тоненькие кусочки настоящего птичьего мяса на малюсеньких худых косточках. Потом они сидели за столом и тихонько, будто боясь спугнуть неожиданное счастье, высасывали из ложек живительный воробьиный бульон, размягчая во рту мелкие хвойные иголки. Это был настоящий пир! И Лида помнила вкус этого спасительного супа всю свою жизнь. Помнила, с какой нежностью мама смотрела на неё, но сама почти ничего не ела, а старалась накормить её, Лиду». 

Мама закончила свой рассказ и замолчала. Я сидела, застыв на месте, молча смотрела на неё. Тогда мне казалось, что мир вокруг перевернулся и никогда уже не будет таким, как раньше. Разум отказывался верить, что такое происходило на самом деле. Мама достала из микроволновки подогретую тарелку, ничего не говоря, поставила передо мной. Я взяла ложку и опустила её в ароматный бульон из курицы, картошки и домашней лапши. Мне тогда показалось, что я превратилась в девочку Лиду, и что это она, а не я, ест густой и наваристый суп. Тепло от бульона разливалось по всему телу, и слёзы незаметно текли по щекам, капая в ложку. 

Тот вечер с мамой и её рассказ о бабушке запечатлелся в моей памяти, как вырезанный на камне рисунок, стал шрамом, который не беспокоит, но всегда ноет в плохую погоду и напоминает о себе. Нет, я не научилась любить невкусную, как я тогда думала, еду. Мне также не нравился варёный лук и морковь, манная каша, капуста в борще, но теперь я каждый обед мечтала отдать свою тарелку супа детям блокадного Ленинграда. Мечтала вырасти и создать машину времени или, на худой конец, хотя бы провести портал в те времена, когда люди умирали из-за страшного голода, и накормить их всех своими порциями обеда или ужина, ну, или кашей. 

Меня терзала несправедливость. Сейчас полки магазинов ломятся от продуктов, которые, не раскупленные вовремя, выбрасываются на помойку, их слишком много для нас. Мы привередничаем и отказываемся от домашней еды, предпочитая на ужин пиццу или какой-нибудь гамбургер, боремся с ожирением, едим по вечерам роллы и шоколадки, жуём поп-корн в кино, кривимся от компота, сваренного заботливой бабушкой, говорим, что варенье – это прошлый век и кому нужны эти солёные огурцы в трёхлитровых банках? И эта несправедливость долго терзала меня, да и теперь не отпускает. 

Но сейчас я понимаю, что ничем не могу помочь тем бедным людям, и осознаю, что теперь главное – это помнить о них. Помнить о подвиге ленинградцев, переживших ту страшную блокаду, о подвиге матерей, спасающих детей от голодной смерти, о подвиге солдат, защищавших родной город.  Не забывать, не преуменьшать их подвиг, а знать, как можно больше, знать и рассказывать о них, ведь если наше поколение будет о них помнить, значит, они будут жить».